Даниэль Дефо - Жизнь и приключения Робинзона Крузо [В переработке М. Толмачевой, 1923 г.]
Начальник острова, в виду раскаяния людей, которых сбили с толку, дарует им жизнь, но он властен только в своих владениях. Когда же корабль придет в первый же европейский порт, то их непременно повесят, потому что бунт на море карается всей строгостью законов. Только одной заслугой могли бы они попытаться искупить свою вину — помощью своей против бунтовщиков, завладевших кораблем. В этом случае он со владельцем острова будут стараться испросить им прощение перед властями.
Все эти люди, не уверенные до сих пор в том, что доживут до вечера, с восторгом ухватились за свое спасение. Они обещали драться до последней капли крови за восстановление капитана в его правах и говорили, что будут его неоплатными должниками на всю жизнь.
Когда капитан рассказал Робинзону о том, чем кончились его переговоры, тот посоветовал все же не доверять недавним изменникам до конца. Пусть передаст им, что начальник острова (никто не угадывал, что звероподобное существо и есть как раз то могущественное лицо) требует, чтоб капитан отобрал десятерых более надежных и, вернув им оружие, дал возможность доказать свое раскаяние, шестеро же остальных должны остаться пока заложниками и, если товарищи их изменят своему долгу, то все они будут немедленно повешены на берегу в виду корабля.
Мера эта оказалась очень хороша: уж дело заложников было внушить остальным, что, видно, с начальником шутки плохи и что необходимо оправдать оказанное им доверие.
Теперь у капитана был отряд в десять человек, кроме его помощника. Пассажир и Пятница должны были остаться, чтобы стеречь и кормить пленников.
С корабля снова раздался пушечный выстрел, должно быть, там недоумевали и тревожились. Необходимо было действовать.
Капитан очень опасался матроса-бунтовщика, захватившего власть в свои руки. Он считал того очень опасным человеком, готовым на всякую жестокость, и тревожился за жизнь несчастных пассажиров, запертых в трюме.
Так или иначе, но решено было сегодня же открыть военные действия против неприятеля. Баркас был старательно зачинен, отряд поделен на две части, по пяти человек в каждом. На баркасе начальство принять должен был капитан, на шлюпке — его помощник. Видимо, заметив движение на берегу, пальбу с корабля прекратили, но капитан не спешил выехать, ожидая наступления вечера, чтоб заговорщики в темноте не могли разобрать сразу, кто именно будет находиться в лодках.
Наконец, все было готово. Робинзон с капитаном сердечно обнялись, оба были в глубоком волнении: все будущее их зависело от исхода дела.
Капитан обещав в случае успеха дать семь пушечных выстрелов. Солнце садилось, пора было отчаливать. Долго следил Робинзон за удаляющимися лодками, пока они не потеряли ясные очертания в отдалении. Долго сидел в задумчивости совсем один в своем жилище. Что даст завтрашний день? Ожидание было слишком томительно, но ночь наступила, и работой, его обычным средством, нельзя было успокоить себя. Вдруг ударила пушка! Робинзон весь вздрогнул и замер в ожидании, его сердце словно перестало биться. Раз, два, три… Семь выстрелов один за другим прокатились в ночной тишине!
Рис. 19. Шлюпки поплыли к кораблю.
Не будучи в состоянии справиться со своим волнением, Робинзон опустился на землю и зарыдал. Свобода! Неужели свобода, и кончено его долголетнее заключение? До утра нельзя было ожидать вестей, но долго не мог успокоиться Робинзон и только под утро заснул глубоким сном.
Его разбудил гром новых выстрелов, таких близких, словно пушки стояли у порога его дома. Быстро вскочил он, в эту минуту он услышал голос капитана, который громко звал его. Он стоял над крепостью, на горе и, схватив лестницу, Робинзон поспешно поднялся к нему. Тот крепко обнял его.
— Мой дорогой друг! Мой избавитель! Вот мой корабль, он принадлежит вам!
Робинзон оглянулся на море и понял, почему выстрелы показались ему так громки: корабля уже не было на старом месте, он стоял теперь совсем близко от берега, как раз против его бухты. На всех мачтах его пестрели флаги.
Робинзон чуть не лишился чувств. Вот к его услугам стоит у порога дома большое океанское судно, которое доставит его куда угодно! От волнения он не мог выговорить ни слова, язык не слушался его. Если б капитан не поддержал его своими сильными руками, он бы упал на землю. Бережно дал он Робинзону глотнуть какого-то крепкого зелья из дорожной бутылочки, он и сам опомниться не мог от радости. Потом вкратце рассказал о всем случившемся. Никак не ожидал он, что дело обойдется так легко. Под прикрытием темноты ему удалось за командой своей подняться на палубу и, пока остальные вступили в переговоры с бунтовщиками, пробраться с одним матросом к входу в трюм. Оглушив ударом приклада часового, они взломали дверь и выпустили заключенных, сообщив им вкратце все происшедшее. Те выразили полное согласие встать на защиту капитана, всегда относившегося к ним с величайшей заботливостью. Переговоры, между тем, еще не приходили к определенному концу. Заслышав о сильном отряде, пришедшем на помощь капитану и о товарищах-заложниках, большинство склонялось к покорности, и только новый капитан да его помощник повар — негр, отчаянный головорез, с ругательствами и угрозами пытались отстоять свою власть.
Незаметно подкравшись сзади, капитан вихрем налетел на злодея и с криком: «Сдавайся, негодяй!» — схватил его крепко за руки. Матросы, приехавшие с ним, бросились на помощь, а сзади бежали пассажиры, вооружаясь чем попало на пути и громкими криками приветствуя капитана. Самозванца и негра живо скрутили по рукам и ногам и бросили в трюм. Все было кончено!
Теперь капитан предложил Робинзону спуститься вниз, сказав, что он привез ему кое-какие вещи, которые, по его мнению, могли бы ему пригодиться.
Пятница, прибежавший, тоже взволнованный, на берег, помог двум матросам переправить в жилище несколько больших тюков.
Это был поистине роскошный подарок! Сахар, вино, пшеничная белая мука, табак, ветчина, конфеты разных родов, а, главное, капитан позаботился богато снабдить Робинзона одеждой и бельем. Он привез полдюжины новых полотняных рубах, шляпу, башмаки, чулки и пару совершенно нового платья.
Дрожащими руками перебирал Робинзон эти давно невиданные вещи. Пятница, сгоравший от любопытства, и капитан торопили Робинзона примерять скорее обновки. Какое странное чувство испытал тот в европейской одежде! Словно Пятница, одевший впервые меховую куртку, не знал он, куда девать руки и ноги. Впрочем, он быстро забыл свою неловкость, занявшись Пятницей, который не хотел ни за что отстать от своего друга, и видя всех кругом одетыми, непременно просил одеть и его. Полная матросская форма с красным платком на шее и белым воротником удивительно пошла к нему, и только боязнь попортить эти сокровища помешала тем бешеным прыжкам, которыми он обычно выражал свою радость.
